Об образе Алексея Германа:
«Режиссера-постановщика на площадке боялись все. А для меня это был опыт накопления чудовищного бесстрашия в работе с человеком, которого называли «великий и ужасный». Все крепко построенное с его приходом начинало трястись. Он делал то, что невозможно было предугадать, и говорил то, что нельзя было предсказать».
О сценарии «Трудно быть богом»:
«В 1998 году Герман заканчивает фильм «Хрусталев, машину!», и ему сразу предлагают снять какое-нибудь молодежное кино с бюджетом миллион долларов. А он тогда говорит, что у него для такого фильма как раз есть отличная повестушка для юношества. На самом деле сценарий этот он написал еще в 1968 году. Он предполагал, что снимет фильм за год, тем более, что и денег теперь должно было хватить. «Лапшина» у него снять за год получилось. Но перечитав сценарий, Герман понял, что изменились и политическая обстановка, и он сам. Он стал все переписывать. Когда я появился на картине, это был уже 19-й вариант сценария».
О разнице между площадками Германа и Сокурова:
«У Германа мы трое суток придумывали, как должны выглядеть арканарцы. Наслоение одежды у персонажей Герман описывал словами: «Пусть торчит, как из-под пятницы суббота». Вся съемочная группа участвовала в разработке дизайна костюмов. И еще Герман призывал всю команду пожениться. На «Молохе» у Сокурова был совсем другой подход — иногда казалось, что работали только он и я как командир площадки. Остальные просто спокойно занимались своими делами».
О первых «испытаниях» Злобина на съемках:
«На всю запись проб для типажей мы отвели только полтора часа. Смонтировали мы ее быстро, и через 5 часов после начала съемки я уже пришел к Герману с готовым материалом. Даже не пришел – прибежал к нему домой с кассетой VHS. Дверь удивленно открыла Светлана Кармалита. Она спросила: «Ты уверен, что снял как хотел?». Этот же молотобойный вопрос я с тех пор часто задаю и своим ученикам. Дальше было еще много всего. Я присоединился к нескольким киноэкспедициям «Трудно быть богом» в разные годы. 4 раза уходил из производства картины, а после возвращался, озвучивал».
О работе Германа с актерами:
«Актер в кино существует исключительно в малом круге внимания, в своих физических ощущениях. Вылей на актера ведро воды – он врать не будет точно. Герман постоянно это использовал и выдавал за голливудскую практику. Он стремился к естественности».
Об звуке в фильме на момент смерти режиссера:
«В пространстве картины был потрясающий эффект: мы слышали то, что происходит на съемочной площадке, и голос Германа. Я однозначно воспринимал работу как хронику арканарской резни. К этому же и стремился Герман, это была его главная художественная задача. Слышимость площадки стала фокусом, отвлекающим фоном, который работал как брехтовский прием. За счет него видимое на экране я начинал принимать за подлинное».
Полную видеоверсию встречи смотрите здесь:
